Неточные совпадения
Городничий (в сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и
не покраснеет! О, да с ним
нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят, с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай,
больше для собственного удовольствия едете?
Прежде (это началось почти с детства и всё росло до полной возмужалости), когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало бы добро для всех, для человечества, для России, для всей деревни, он замечал, что мысли об этом были приятны, но сама деятельность всегда бывала нескладная,
не было полной уверенности в том, что дело необходимо
нужно, и сама деятельность, казавшаяся сначала столь
большою, всё уменьшаясь и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал более и более ограничиваться жизнью для себя, он, хотя
не испытывал более никакой радости при мысли о своей деятельности, чувствовал уверенность, что дело его необходимо, видел, что оно спорится гораздо лучше, чем прежде, и что оно всё становится
больше и
больше.
Несколько раз обручаемые хотели догадаться, что надо сделать, и каждый раз ошибались, и священник шопотом поправлял их. Наконец, сделав, что
нужно было, перекрестив их кольцами, он опять передал Кити
большое, а Левину маленькое; опять они запутались и два раза передавали кольцо из руки в руку, и всё-таки выходило
не то, что требовалось.
— А вы верно знаете, что
не нужно было
большего потнения?
Несмотря на всю хитрость и ловкость Немца, втягивавшего его в покупки и выставлявшего всякий расчет так, что
нужно было сначала гораздо
больше, но, сообразив, можно было сделать то же и дешевле и тотчас же получить выгоду, Вронский
не поддавался ему.
— Я его очень люблю, и мы с ним
большие приятели, — добродушно улыбаясь, сказал Свияжский. — Mais pardon, il est un petit peu toqué; [Но, простите, он немного с причудами;] например, он утверждает, что и земство и мировые суды — всё
не нужно, и ни в чем
не хочет участвовать.
— Помни одно, что мне
нужно было одно прощение, и ничего
больше я
не хочу… Отчего ж он
не придет? — заговорила она, обращаясь в дверь к Вронскому. — Подойди, подойди! Подай ему руку.
Но пришло время, я поняла, что я
не могу
больше себя обманывать, что я живая, что я
не виновата, что Бог меня сделал такою, что мне
нужно любить и жить.
Больше не стану покупать, но заложить те
нужно.
— Мои обстоятельства трудные, — сказал Хлобуев. — Да чтобы выпутаться из обстоятельств, расплатиться совсем и быть в возможности жить самым умеренным образом, мне
нужно, по крайней мере, сто тысяч, если
не больше. Словом, мне это невозможно.
Откуда возьмется и надутость и чопорность, станет ворочаться по вытверженным наставлениям, станет ломать голову и придумывать, с кем и как, и сколько
нужно говорить, как на кого смотреть, всякую минуту будет бояться, чтобы
не сказать
больше, чем
нужно, запутается наконец сама, и кончится тем, что станет наконец врать всю жизнь, и выдет просто черт знает что!» Здесь он несколько времени помолчал и потом прибавил: «А любопытно бы знать, чьих она? что, как ее отец? богатый ли помещик почтенного нрава или просто благомыслящий человек с капиталом, приобретенным на службе?
— Нет, сооружай, брат, сам, а я
не могу, жена будет в
большой претензии, право, я должен ей рассказать о ярмарке.
Нужно, брат, право,
нужно доставить ей удовольствие. Нет, ты
не держи меня!
Должно быть, заметив, что я прочел то, чего мне знать
не нужно, папа положил мне руку на плечо и легким движением показал направление прочь от стола. Я
не понял, ласка ли это или замечание, на всякий же случай поцеловал
большую жилистую руку, которая лежала на моем плече.
Он был такого
большого роста, что для того, чтобы пройти в дверь, ему
не только
нужно было нагнуть голову, но и согнуться всем телом.
— Нет,
не нужно, — сказал учитель, укладывая карандаши и рейсфедер в задвижной ящичек, — теперь прекрасно, и вы
больше не прикасайтесь. Ну, а вы, Николенька, — прибавил он, вставая и продолжая искоса смотреть на турка, — откройте наконец нам ваш секрет, что вы поднесете бабушке? Право, лучше было бы тоже головку. Прощайте, господа, — сказал он, взял шляпу, билетик и вышел.
Катерина. На беду я увидала тебя. Радости видела мало, а горя-то, горя-то что! Да еще впереди-то сколько! Ну, да что думать о том, что будет! Вот я теперь тебя видела, этого они у меня
не отымут; а
больше мне ничего
не надо. Только ведь мне и
нужно было увидать тебя. Вот мне теперь гораздо легче сделалось; точно гора с плеч свалилась. А я все думала, что ты на меня сердишься, проклинаешь меня…
Кулигин. Еще бы
не дико! Уж что говорить!
Большую привычку
нужно, сударь, иметь.
— Нет, зачем; скажи, что кланяться велел,
больше ничего
не нужно. А теперь я опять к моим собакам. Странно! хочу остановить мысль на смерти, и ничего
не выходит. Вижу какое-то пятно… и
больше ничего.
Есть поверье, будто волшебными средствами можно получить неразменный рубль, т. е. такой рубль, который, сколько раз его ни выдавай, он все-таки опять является целым в кармане. Но для того, чтобы добыть такой рубль,
нужно претерпеть
большие страхи. Всех их я
не помню, но знаю, что, между прочим, надо взять черную без единой отметины кошку и нести ее продавать рождественскою ночью на перекресток четырех дорог, из которых притом одна непременно должна вести к кладбищу.
Я стал покупать шире и
больше, — я брал все, что по моим соображениям, было
нужно, и накупил даже вещи слишком рискованные, — так, например, нашему молодому кучеру Константину я купил наборный поясной ремень, а веселому башмачнику Егорке — гармонию. Рубль, однако, все был дома, а на лицо бабушки я уж
не смотрел и
не допрашивал ее выразительных взоров. Я сам был центр всего, — на меня все смотрели, за мною все шли, обо мне говорили.
— Просто — тебе стыдно сказать правду, — заявила Люба. — А я знаю, что урод, и у меня еще скверный характер, это и папа и мама говорят. Мне
нужно уйти в монахини…
Не хочу
больше сидеть здесь.
— Штыком! Чтоб получить удар штыком,
нужно подбежать вплоть ко врагу. Верно? Да, мы, на фронте,
не щадим себя, а вы, в тылу… Вы —
больше враги, чем немцы! — крикнул он, ударив дном стакана по столу, и матерно выругался, стоя пред Самгиным, размахивая короткими руками, точно пловец. — Вы, штатские, сделали тыл врагом армии. Да, вы это сделали. Что я защищаю? Тыл. Но, когда я веду людей в атаку, я помню, что могу получить пулю в затылок или штык в спину. Понимаете?
—
Больше я
не стану говорить на эту тему, — сказал Клим, отходя к открытому во двор окну. — А тебе, разумеется,
нужно ехать за границу и учиться…
«Короче, потому что быстро хожу», — сообразил он. Думалось о том, что в городе живет свыше миллиона людей, из них — шестьсот тысяч мужчин, расположено несколько полков солдат, а рабочих, кажется, менее ста тысяч, вооружено из них, говорят,
не больше пятисот. И эти пять сотен держат весь город в страхе. Горестно думалось о том, что Клим Самгин, человек, которому ничего
не нужно, который никому
не сделал зла, быстро идет по улице и знает, что его могут убить. В любую минуту. Безнаказанно…
— Клим Иванович — газету
нужно!
Большую демо-кра-ти-че-скую газету. Жив быть
не хочу, а газета будет. Уговаривал Семидубова — наиграй мне двести тысяч — прославлю во всем мире. Он — мычит, черт его дери. Но — чувствую — колеблется.
— Ну,
не нужно ли чего на квартире? Там, брат, для тебя выкрасили полы и потолки, окна, двери — все:
больше ста рублей стоит.
— Между тем поверенный этот управлял
большим имением, — продолжал он, — да помещик отослал его именно потому, что заикается. Я дам ему доверенность, передам планы: он распорядится закупкой материалов для постройки дома, соберет оброк, продаст хлеб, привезет деньги, и тогда… Как я рад, милая Ольга, — сказал он, целуя у ней руку, — что мне
не нужно покидать тебя! Я бы
не вынес разлуки; без тебя в деревне, одному… это ужас! Но только теперь нам надо быть очень осторожными.
Ты кроток, честен, Илья; ты нежен… голубь; ты прячешь голову под крыло — и ничего
не хочешь
больше; ты готов всю жизнь проворковать под кровлей… да я
не такая: мне мало этого, мне
нужно чего-то еще, а чего —
не знаю!
«
Не правы ли они? Может быть, в самом деле
больше ничего
не нужно», — с недоверчивостью к себе думал он, глядя, как одни быстро проходят любовь как азбуку супружества или как форму вежливости, точно отдали поклон, входя в общество, и — скорей за дело!
Оно бы и хорошо: светло, тепло, сердце бьется; значит, она живет тут,
больше ей ничего
не нужно: здесь ее свет, огонь и разум. А она вдруг встанет утомленная, и те же, сейчас вопросительные глаза просят его уйти, или захочет кушать она, и кушает с таким аппетитом…
Гордость его страдала, и он мрачно обращался с женой. Когда же, однако, случалось, что Илья Ильич спрашивал какую-нибудь вещь, а вещи
не оказывалось или она оказывалась разбитою, и вообще, когда случался беспорядок в доме и над головой Захара собиралась гроза, сопровождаемая «жалкими словами», Захар мигал Анисье, кивал головой на кабинет барина и, указывая туда
большим пальцем, повелительным шепотом говорил: «Поди ты к барину: что ему там
нужно?»
Он чувствовал и понимал, что он
не лежебока и
не лентяй, а что-то другое, но чувствовал и понимал он один, и
больше никто, — но
не понимал, что же он такое именно, и некому было растолковать ему это, и разъяснить,
нужно ли ему учить математику или что-нибудь другое.
Накупать брильянтов, конечно,
не самой (это все, что есть неподдельного в ее жизни) — нарядов, непременно
больше, чем
нужно, делая фортуну поставщиков, — вот главный пункт ее тщеславия.
— Как я внизу, например; я тоже высказал
больше, чем
нужно: я потребовал «всего Версилова» — это гораздо
больше, чем
нужно; мне Версилова вовсе
не нужно.
— А! и ты иногда страдаешь, что мысль
не пошла в слова! Это благородное страдание, мой друг, и дается лишь избранным; дурак всегда доволен тем, что сказал, и к тому же всегда выскажет
больше, чем
нужно; про запас они любят.
Теперь
нужно только спросить: к чему же этот ряд новых опытов выпал на долю человека,
не имеющего запаса свежести и
большей впечатлительности, который
не может ни с успехом воспользоваться ими, ни оценить, который даже просто устал выносить их?
Сегодня мы ушли и вот качаемся теперь в Тихом океане; но если б и остались здесь, едва ли бы я собрался на берег. Одна природа да животная, хотя и своеобразная, жизнь,
не наполнят человека,
не поглотят внимания: остается
большая пустота. Для того даже, чтобы испытывать глубже новое,
не похожее ни на что свое,
нужно, чтоб тут же рядом, для сравнения, была параллель другой, развитой жизни.
Беда такому красавцу: если уроду
нужно много нравственных достоинств, чтоб
не колоть глаз своим безобразием, то красавцу
нужно их чуть ли
не больше, чтоб заставить простить себе красоту.
Некоторым
нужно было что-то купить, и мы велели везти себя в европейский магазин; но собственно европейских магазинов нет: европейцы ведут оптовую торговлю, привозят и увозят грузы, а розничная торговля вся в руках китайцев. Лавка была
большая, в две комнаты: и чего-чего в ней
не было! Полотна, шелковые материи, сигары, духи, мыло, помада, наконец, китайские резные вещи, чай и т. п.
Я все ждал перемены, препятствия; мне казалось, судьба одумается и
не пошлет меня дальше: поэтому нерешительно делал в Англии приготовления к отъезду,
не запасал многого, что
нужно для дальнего вояжа, и взял кое-что, годное
больше для житья на берегу.
Но если кто пожелает непременно иметь хорошие сигары
не в
большом количестве, тот, без всяких фактур и заказов, обращается к кому-нибудь из служащих на фабрике или приходит прямо и просто, как говорил мой провожатый, заказывает, сколько ему
нужно, и получает за ту же цену мимо администрации, мимо магазина, куда деньги за эти сигары, конечно, уже
не поступают.
— Теперь, если хотите, обратитесь к адвокату.
Нужно найти повод к кассации. Это всегда можно найти. На Дворянскую, — отвечал он извозчику, — 30 копеек, никогда
больше не плачу.
— Так я оставлю en blanc [пробел] что тебе
нужно о стриженой, а она уж велит своему мужу. И он сделает. Ты
не думай, что я злая. Они все препротивные, твои protégées, но je ne leur veux pas de mal. [я им зла
не желаю.] Бог с ними! Ну, ступай. А вечером непременно будь дома. Услышишь Кизеветера. И мы помолимся. И если ты только
не будешь противиться, ça vous fera beaucoup de bien. [это тебе принесет
большую пользу.] Я ведь знаю, и Элен и вы все очень отстали в этом. Так до свиданья.
—
Больше ничего
не нужно? — спросила она, глядя то на Нехлюдова, то на смотрителя и укладывая перо то на чернильницу, то на бумаги.
Но Нехлюдов, поглощенный своими мыслями,
не обратил внимания на это и продолжал итти туда, куда шло
больше посетителей, т. е. в мужское отделение, а
не в женское, куда ему
нужно было.
Вслед за старушкой из двери залы гражданского отделения, сияя пластроном широко раскрытого жилета и самодовольным лицом, быстро вышел тот самый знаменитый адвокат, который сделал так, что старушка с цветами осталась
не при чем, а делец, давший ему 10 тысяч рублей, получил
больше 100 тысяч. Все глаза обратились на адвоката, и он чувствовал это и всей наружностью своей как бы говорил: «
не нужно никих выражений преданности», и быстро прошел мимо всех.
— Филипп, вы
не ту гардину, — у
большого окна, — страдальчески проговорила Софья Васильевна, очевидно жалевшая себя за те усилия, которые ей
нужно было сделать, чтобы выговорить эти слова, и тотчас же для успокоения поднося ко рту рукой, покрытой перстнями, пахучую дымящуюся пахитоску.
— Э, батенька, что поделаешь: ее
не вернуть, а «Моисея»
нужно было выправить, — добродушно ответил Веревкин и прибавил каким-то смущенным тоном: — А я вот что скажу вам, голубчик… Сегодня я лез из кожи
больше для себя, чем для «Моисея».
— Знаете ли, Сергей Александрыч, что вы у меня разом берете все? Нет, гораздо
больше, последнее, — как-то печально бормотал Ляховский, сидя в кресле. — Если бы мне сказали об этом месяц назад, я ни за что
не поверил бы. Извините за откровенность, но такая комбинация как-то совсем
не входила в мои расчеты.
Нужно быть отцом, и таким отцом, каким был для Зоси я, чтобы понять мой, может быть, несколько странный тон с вами… Да, да. Скажите только одно: действительно ли вы любите мою Зосю?